[Біографія Т. Г. Шевченка за спогадами сучасників. — К., 1958. — С. 67-72.]

Попередня     Головна     Наступна

ПОВЕРНЕННЯ В ПЕТЕРБУРГ

[Истинно братику сам не знаю отчего я не писал до тебе... — Служба, хлопоты, а больше всего думки. — Придешь додому из должности, сядешь, задумаешься, а як задумався то й задремав, а як задремав то й задремав, а як задремав то и до сна недалеко, от тоби и день весь.

Недавно однако ж я был выведен из этого нечеловеческого бездействия самым приятным, самым неожиданным образом. — На первой неделе поста приехал в Петербург по делам молодой Галаган. — ] На первом вечере, данном им [Галаганом] землякам, я познакомился с дорогим Тарасом Шевченком, и вот уже прошло три недели, а мы не разлучаемся, живем як браты и попиваемо горилочку во славу родины, друзей и вас, дорогих наших учителей. [— Сохраняя в душе теплую любовь к родному Галаган вполне прекрасный человек, сердце доброе, ум просвещенный и что всего главнее, не строит великого барина.]

О Шевченке говорить нечего — ты его знаешь, кто любит свое — тот любит и его. Чище хохла быть не может. — На днях выходит в свет его поэма ¹⁵⁵, писанная по-русски, не знаю, будет ли успех, он читал нам несколько отрывков, но мне не дуже показалось. Он надеется, что изданием этой поэмы успеет показать свету его заблуждения насчет малороссийского языка и его писателей — успеет ли он в этом или нет, ты можешь сам судить. Мне кажется, что время, одно только время может вылечить Русь от ее заблуждений.

По желанию всей нашей честной компании я познакомился с другим еще Григоровичем — ученым секретарем Академии художеств. [Человек чудный, душею и телом хохол и любит своих як ридных.] Проведенный нами у него вечер незабвенен. Мы вспоминали Неаполь, Рим, Венецию по картинам, развешанным в его комнатах, и любовались ими как представителями прошедшего и как талантами России. Шевченко при этом случае рассказал нам с памяти малороссийский анекдотик и рассказал его так, что мы чуть животики не порвали...

Михайло Литвинов ¹⁵⁶, Лист до О. Бодянського ¹⁵⁷ від 8 березня 1844 р., «Україна», 1930, березень — квітень, стор. 135.

* * *

Получила я также два письма от Шевченка, хорошие и очень грустные письма: он, бедный, хлопочет о том, чтобы сделать своих /68/ братьев свободными людьми! Вы поймете без моих пояснений, что должна чувствовать его душа. Я имела по его поводу объяснение с мамой.

В. Н. Репнина, Письмо к Шарлю Эйнару от 8 — 20 августа 1844 г., «Русские пропилеи», т. 2, М., 1916 г., стор. 252.

* * *

Я получила сегодня хорошее письмо от Шевченко, который пишет мне снова о своих братьях: видно, что это его доминирующая мысль — а мы еще сомневались в нем! О, как скверно мы судим о своих ближних! И как укоренилась в нас эта предрасположенность видеть соломинку в глазу ближнего, ибо мы склонны видеть ее даже в глазах людей, любимых нами, а что же можно сказать о тех, к которым мы питаем равнодушие, и тем более людях антипатичных? Владелец его братьев желает получить 2 000 руб. чистыми деньгами! Шевченко предпринял огромный труд: «Живописная Украина». Это будут гравюры, им изготовленные, с текстами известных писателей; все они будут подразделены на три категории: пейзажи, достопримечательные по своей красоте или по историческим воспоминаниям, затем изображения национальных нравов и, наконец, исторические сюжеты. Он хочет, [чтобы мы] воспользовались выборами, с тем чтобы произвести подписку; такой совет дал ему Григорович. Ежегодно будет выходить 10 эстампов и цена за год будет 5 руб. серебром. Это дело займет два года, и именно на него возлагает свои надежды этот лишенный состояния и замечательный человек. О, если бы я имела деньги, если бы я не растратила так бестолково то, что я имела, если бы у меня были еще мои брильянты! Он спрашивает у меня совета, просит меня поговорить с Капнистом, когда тот вернется из-за границы, и сообщить ему о нашем решении. В августе месяце Закревские должны доставить мне три эстампа, которые Капнист должен будет выставить на выборах, чтобы осуществить подписку. Мне хотелось бы получить возможность поехать в Полтаву, чтобы ускорить сбор средств для ссуды. Он говорит мне, что два года в подобных обстоятельствах равны вечности. О, я охотно верю этому. Он добавляет: я теперь готов всякому кланяться за один рубль, чтобы только кончить скорее. Рассказывай о Шевченко, возбуждай сердца, подготавливай почву, но избегай делать все это на глазах у папа; он не знает чувства меры в словах и иногда может причинить непоправимое зло людям, которые заботятся о нем так много. В его присутствии мои уста сомкнуты в отношении самых дорогих моих переживаний. Шевченко также вдруг впал в немилость у отца. Итак, я не буду говорить ему о нем никогда, разве только, когда услышу, /69/ как будут говорить о нем плохое, в таком случае, к счастью, молчание для меня совершенно невыносимо.

В. Н. Репнина, Письмо к Г. И. Псёл от 4 августа 1844 г., «Збірник праць четвертої наукової шевченківської конференції», стор. 274.

* * *

[...] Нет, совсем не Шевченко причина моей печали. Письмо его добросердечное, в надлежащем тоне написанное и доставило мне удовольствие. Поэзия мчится с развернутыми крыльями... и вот почему мадемуазель Бабанина ¹⁵⁸ для меня очаровательна вдвойне, ибо она наслаждается поэзией со страстью, с восторгом; прочитав «Слепую», она расцеловала руку Ш. на его портрете.

В. Н. Репнина, Письмо к Г. И. Псёл от 12 августа 1844 г., «Збірник праць четвертої наукової шевченківської конференції», стор. 274.

* * *

Посылаю тебе, милый Виктор, плоды наших трудов: — моих и Михаила Башилова ¹⁵⁹. Все главные творенья Тараса с виньетками. Они писаны латинскими буквами для того, чтобы в случае фантазии Тараса издать это за границей; — все могли бы читать, — в особенности поляки. Это тебе не подарок, а только посылается под твое сохраненье, про случай приезда самого Тараса, кому этот труд посвящен, и делать с ним Он может, что ему заблагорассудится. Сохрани же его в надлежащей бережности: тебя именно я избираю, как человека, чувствующего и понимающего смысл многих виньеток, без истолкованья. Надеюсь на тебя, как на Каменную Гору.

Я. де-Бальмен, Письмо В. Закревскому от 20 июля 1844 г., ЦДИА УССР, папка с отдельными документами под названием «Из дела № 195, III отделения».

* * *

[...] Я встречал Шевченку у Гребенки. Шевченко всегда выказывал сильную привязанность к своей родине — Малороссии [...] Все малороссийское его веселило и приводило в восторг. Мотив или песня малороссийская вызывали слезу из глаз патриота. Он среднего роста, широкоплеч и вообще крепкого сильного сложения, в талии широк по особому сложению костей, но отнюдь не толст; лицо круглое, борода и усы всегда выбриты, бакенбарды же, кругом окаймляющие все лицо, волосы выстрижены по-казацки, но зачесаны назад; он не брюнет и не блондин, но ближе к брюнету, не только по во-/70/лосам, но и по цвету красноватой кожи; черты лица обыкновенные; приемы и общее выражение физиономии выказывали отвагу, небольшие глаза блистали энергией.

Записки Н. А. Момбелли ¹⁶⁰, Дело петрашевцев, т. I, М. — Л., 1937, стор. 310.

* * *

В 1844 г. я поступил в Академию художеств; тогда же Тарас Григорьевич за исполненную им программу «Мальчик с собачкой» получил звание художника [...] Мы заняли в доме Бема на Васильевском острове в 1-й линии весьма скромное помещение, состоящее из одной проходной комнаты с перегородкой. За перегородкой жили мы четверо, а налево, не доходя до перегородки, вела дверь в другую комнату, которую занимал Т. Гр. Это была уютная комнатка с одним окном, убранная заботливой женской рукой кисейными занавесками. Мы, как новички, только что поступившие в Академию, смотрели на Тараса Григорьевича с подобострастием; в наших глазах это был уже законченный художник, и притом еще и поэт, получивший уже среди малороссов известность. Случалось, что Т. Гр., когда бывало захочется отвести душу народной песней, выходил к нам за перегородку, садился на единственный стоявший в комнате деревянный диван и говаривал: «Ануте, хлопці, заспіваєм!» — Карпо брал свою скрипку, Гуд.¹⁶¹ держал баса — и, при помощи наших молодых тогда голосов, песня лилась, и мы забывали нашу тяжелую нужду. Чаще всего при этом пели песню из сочинений Т. Гр.: «Ой повій, вітре, з великого лугу, та розвій нашу тугу» ¹⁶² ; эту песню он и сам пел с нами и руководил пением; и напев к ней был им же сочинен; пели, конечно, без нот. [...]

Т. Гр. в то время был в дружественных отношениях с Брюлловым К. П., [у которого часто собирались два брата Кукольника; вечере у них кончались не всегда благополучно. Брюллов наконец не выдержал и, разойдясь с Кукольниками, впоследствии говаривал: «Черт бы их побрал, я чуть не сделался через них горьким пьяницей.» К тому же времени относятся и шалости Брюллова карандашом: так,] в альбоме Т. Гр. я видел карикатуру, начерченную Брюлловым, где Т. Гр. изображен с растопыренными пальцами, за ногтями которых была намазана чернейшая грязь; в том же альбоме было много эскизов друга Т. Гр. — Штернберга (из Диканьки), необыкновенно талантливого молодого человека, отправленного за границу для усовершенствования и там, к сожалению, умершего. Из числа эскизов Т. Гр. в этом альбоме лучшим был «Король Лир», нарисованный сепией. Энергическая фигура короля была почти в нагом виде с факелом в руках, в припадке безумия бегущем (sic) поджечь свой дворец. В таком положении мне никогда не случалось видеть «Короля Лира» на сцене при выполнении этой роли лучшими артистами. Эскиз Т. Гр. производил сильное впечатление и по эффектному освещению. Т. Гр. готовился его исполнить, но неблагоприятные обстоятельства тому воспрепятствовали; тут же был эскиз /71/ «Мальчик с собачкой», за исполнение которого он получил звание художника ¹⁶³ [Хотя Т. Гр. как поэт пользовался уже большою популярностью в среде своих земляков, но великороссы, ученики Академии, не понимая малороссийского языка, не могли ценить его поэтического таланта...]

Около 44-го года Т. Гр. предпринял издание альбома «Живописная Украина» ¹⁶⁴, которого была выпущена одна тетрадь в небольшом количестве экземпляров; тетрадь эта состояла из 4-х рисунков: «Дары в Чигирине», «Подача рушников», третьего не помню и четвертый «Судна Рада» (гравированные самим Т. Гр. иглою на меди). На этом последнем рисунке с удивительной верностью схвачены экспрессии наших заспоривших на сходке земляков; в числе их изображен, по-видимому, старшина, который, потупив глаза в землю, тычет палкой в кизяк. Под картиной написано «Се діло треба розжувати»...

Тут уместно вспомнить, что Т. Гр. первый у нас в России начал гравировать иглою на меди по способу и манере фламандцев XVII стол., придерживаясь манеры Рембрандта.

Воспоминания В. В. Ковалева ¹⁶⁶ о Т. Г. Шевченко, «По морю и суше», 1896, № 8, стор. 135 — 136.

* * *

Раз я йому розказав, як, бажаючи вчитися і знати, мені доводилось гнутися перед кожним, у кого можна було добути книжку. «Так, братику, так! — одповів мені Тарас, — і я спізнавався і дружився спершу з сторожами, а потім з найменшими школярами, покіль боком та скоком просунувся у ту святиню науки!.. Зате ж, як здав екзамен, так наробив такого, що сором тепер і згадувати! Як здав я екзамен та як почав гуляти, то опам’ятався тілько тоді, як минуло моїй гульні два місяці!.. Прочунявши, ото лежу собі вранці та гадаю: а що ж тепер діяти? Аж гульк! хазяйка прийшла та й каже: «Тарас Григорович! не маю чим дальш воювати! Від вас належиться мені за два місяці за квартиру, харчі і прачку! Або давайте гроші, або вже не знаю, що з вами й робити». Я попросив трошки підождати, а сам замислився, що й справді робити? Тілько що пішла від мене хазяйка, приходять приказчики, один услід другого, та все то за грішми: «Пожалуйте, — кажуть, — по счетцу-с». «Що його робити?!» — думаю; беру «счетцы» і кажу: «добре! лишіть счети, я передивлюсь і пришлю гроші», — а собі на умі: «коли то я пришлю і де добуду грошей?» Тілько що це думаю, приходить до мене Полевой і каже, що він гадає видати «двенадцать русских полководцев», то щоб я намалював йому портрети їх. Зрадів я, думаю: «правду люди кажуть: «голий — ох! а за голим бог». Умовились ми з Полєвим, він дав мені завдатку, оцими грішми я й визволився з пригоди; та з того часу й зарікся, щоб раз у раз хазяйці платити /72/ попереду за місяць, бо добре знав, що в мене ніколи в кишені гроші не задержаться».

В. Г. Ш[евченко], Споминки про Тараса Григоровича Шевченка, «Правда», 1876, № 1, стор. 26 — 27.

* * *

Все, что вращалось нового около светила искусств из мира художественного и литературного, люди с дарованиями находили в Карле Павловиче поддержку и часто выдвигались им. В числе их был Тарас Григорьевич Шевченко, который начинал заниматься живописью и которому Брюллов помог вырваться из крепостного состояния, дав ему звание свободного художника.

М. Меликов ¹⁶⁶, Заметки и воспоминания художника-живописца, «Русская старина», 1896, июнь, стор. 655.

* * *

Случай увлек меня на Кавказ и Закавказье, где величественная природа и совершенно незнакомый край с его диким населением поглотили все мое внимание. Я не имел вестей о Шевченке, но везде, где находил несколько украинцев в кругу ли чиновников или в каком-нибудь полку, везде встречал я истрепанные экземпляры «Кобзаря» и «Гайдамак» и полное, искреннее сочувствие их автору.

А. Чужбинский, Воспоминания о Т. Г. Шевченко, стор. 12.

Попередня     Головна     Наступна