Попередня     Головна     Наступна

СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЂ,
ИГОРЯ, СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА

Не лЂ́по ли ны̀ бя́шетъ, брáтіе,

начя́ти стары́ми словесы́ трýдныхъ пóвЂстіи

о пълку̀ И́горевЂ,

И́горя Святъслáвлича?

Нáчати же ся тъ̀и пЂ́сни по были́намь сегò врéмени,

а не по замышлéнію Боя́ню.

Боя́нъ бо вЂ́щіи,

áще кому̀ хотя́ше пЂ́снь твори́ти,

то растЂкáшется мы́слію по дрéву,

сЂ́рымъ въ́лкомъ по земли́,

ши́зымъ орлóмъ подъ óблакы.

Пóмняшеть бо, рече, пъ̀рвыхъ времéнъ усóбіцЂ —

тогдá пущáшеть ι̃ сóколовь на стáдо лебедЂ́и:

котóрыи дотечáше,

тá прéди пЂ́снЂ поя́ше

старóму Ярослáву,

хрáброму Мстислáву,

ѝже зарЂ́за Редедю́ предъ пълкы́ касóжьскыми,

крáсному Ромáнови Святъслáвличю.

Боя́нъ же, брáтіе,

не ι̃ сóколовь на стáдо лебедЂ́и пущáше,

нъ своя̀ вЂ́щіа пръсты́ на живáя стрýны въскдадáше, —

онѝ же сáми кня́земъ слáву рокотáху.

Почнéмъ же, брáтіе, пóвЂсть сію̀

отъ старáго Влади́мера до ны́нЂшняго И́горя,

ѝже истягнý ýмь крЂ́постію своéю

и поострѝ сéрдца своéго мýжествомъ;

напл́ънився рáтнаго дýха,

наведé своя̀ хрáбрыя плъкы́

на зéмлю ПоловЂ́цькую

за зéмлю Рýськую.

О Боя́не, солові́ю старáго врéмени!

Абы ты́ сіà плъкы́ ущекотáлъ,

скáча, слáвію, по мы́слену дрéву,

летáя умóмъ подъ óблакы,

свивáя слáвы обáполы сегò врéмени,

ри́ща въ тропý Троя́ню чресъ поля́ на гóры!

ПЂ́ти былò пЂ́снь И́гореви, тогó (Óлга) внýку:

«Не бýря сóколы занесé чрезъ поля́ ширóкая —

гáлици стáды бЂжáть къ Дóну вели́кому».

Чи ли въспЂ́ти бы́ло, вЂ́щеи Боя́не, Вéлесовь внýче:

«Кóмони ржýть за Сулóю —

звени́ть слáва въ Кы́евЂ;

трýбы трýбять въ НóвЂгрàдЂ —

стоя́ть стя́зи въ Пути́влЂ».

И́горь ждéтъ ми́ла брáта Всéволòда.

И речé емý бу̀и тýръ Всéволòдъ:

«Оди́нъ брáтъ,

оди́нъ свЂ́тъ свЂ́тлыи — ты́, И́горю!

Обá есвЂ́ Святъслáвличя!

СЂ́длáи, брáте, своѝ бр́ъзыи кóмони,

а мои́ ти готòви,

осЂ́длани у Кýрьска, напéреди.

А мои́ ти куря́ни — свЂ́доми къмéти:

подъ трýбами пови́ти,

подъ шéломы възлелЂ́яни,

конéць копія́ въскр́ъмлени,

пути́ ѝмь вЂ́доми,

ярýгы ѝмь знáеми,

лýци у нѝхъ напря́жени,

тýли отвóрени,

сáбли изъóстрени;

самѝ скáчють, àкы сЂ́рыи вл́ъци въ пóлЂ,

и́щучи себЂ́ чти́,

а кня́зю — слá※.

Тогдá И́горь възрЂ́ на свЂ́тлое сóлнце и ви́дЂ

отъ негò тьмóю вся́ своя̀ вóя прикры́ты.

И реч́е И́горь къ дружи́нЂ своéи:

«Брáтіе и дружи́но!

Лýце жъ бы потя́ту бы́ти,

нéже полонéну бы́ти.

А вся́демъ, брáтіе, на свои́ бр́ъзыя кóмони

да позри́мъ си́него Дóну».

Спáла кня́зю ýмь похóти —

и жáлость ему̀ знамéніе заступи́

искуси́ти Дóну вели́каго.

«Хощý бо, — речé, —

кóпіе приломи́ти конéць пóля Половéцкаго;

съ вáми, рýсици,

хощý главý свою̀ приложи́ти,

а лю̀бо испи́ти шéломомь Дóну!»

Тогдá въступи́ И́горь кня́зь въ злàтъ стрéмень

и поЂ́ха по чи́стому пóлю.

Сóлнце ему̀ тьмóю пýть заступáше;

нóщь, стóнущи ему̀ грозóю, пти́чь убуди́;

сви́стъ звЂри́нъ въстá бли́зъ:

ди́въ кли́четъ вр́ъху дрéва —

вели́тъ послýшати земли́ незнáемЂ:

Вл́ъзЂ, и Помóрію, и Посýлію,

и Сýрожу, и Кóрсуню,

и тебЂ́, тьмуторакáньскыи бл́ъванъ!

А пóловци неготóвами дорóгами

побЂгóша къ Дóну вели́кому;

крычáтъ тЂлЂ́гы полýнощы,

рцѝ, лéбеди роспýжени.

И́горь къ Дóну вóи ведéтъ!

Ужè бо бЂ́ды егò пасéтъ пти́ць по дубію́,

вл́ъци грозý въсрóжатъ по ярýгамъ,

орли́ клéктомъ на кóсти эвЂ́ри зовýть,

лиси́ци брéшутъ на чрълéныя щиты́.

О Рýская зéмле, ужè за шеломя́немъ еси́!

Дл́ъго нóчь мр́ькнетъ.

Заря́-свЂ́тъ запалá.

Мъглá поля́ покры́ла.

Щéкотъ слáвіи успé,

гóворъ гáличь убуди́ся.

Рýсичи вели́кая поля́ чрьлéными щиты́ прегороди́ша,

и́щучи себЂ́ чти́,

а кня́зю — слáвы.

Съ зарáнія въ пятъ́къ

потоптáша погáныя плъкы́ половéцкыя

и, рассýшясь стрЂ́лами по пóлю,

помчáша крáсныя дЂвкы́ половéцкыя,

а съ ни́ми злáто, и пáволокы,

и драгы́я оксами́ты.

Орьтъмáми, и япончи́цами, и кожухы́

начáшя мосты́ мости́ти

по болóтомъ и грязи́вымъ мЂстóмъ, —

и вся́кыми узóрочьи половЂ́цкыми.

Чрьлéнъ стя́гъ, бЂ́ла хорю́говь,

чрьлéна чóлка, срéбрено стрýжіе —

хрáброму Святъслáвличю.

Дрéмлетъ въ пóлЂ Óльгово хорóброе гнЂздó.

Далéче залетЂ́ло!

Нè было онó оби́дЂ порóждено

ни сóколу,

ни крéчету,

ни тебЂ́, чр́ъныи вóронъ,

погáний половчи́не!

Гзáкъ бЂжи́тъ сЂ́рымъ вл́ъкомъ,

Кончáкъ емý слЂ́дъ прáвить къ Дóну вели́кому.

Другáго днѝ вéлми рáно

кровáвыя зóри свЂ́тъ повЂдáютъ;

чр́ъныя тýчя съ мóря идýтъ,

хотя́тъ прикры́ти д̃ сóлнца,

а въ ни́хъ трепéщуть си́ніи мл́ъніи.

Бы́ти грóму вели́кому!

Итти́ дождю́ стрЂ́лами съ Дóну вели́каго!

Тý ся копіéмъ приламáти,

ту ся сáблямъ потручя́ти

о шéломы половéцкыя,

на рЂцЂ́ на Кая́лЂ,

у Дóну великаго!

О Рýская зéмлЂ, ужè не шеломя́немъ еси́!

Се вЂ́три, Стрибóжи внýци,

вЂ́ютъ съ мóря стрЂ́лами на хрáбрыя плъкы́ Игоревы.

Земля́ тýтнетъ.

РЂ́кы мýтно текýть.

Пóросѝ поля́ прикрывáютъ.

Стя́зи глагóлютъ:

пóловци идýть отъ Дóна,

и отъ мóря,

и отъ всЂ́хъ стрáнъ рýскыя плъкы́ оступи́ша.

ДЂ́ти бЂ́сови кли́комъ поля́ прегороди́ша,

а хрáбріи рýсици прегради́ша чрълéными щиты́.

Я́ръ тýре ВсéволòдЂ!

Стои́ши на борóни,

пры́щеши на вóи стрЂ́лами,

грéмлеши о шéломы мечи́ харалýжными.

Кáмо тýръ поскочя́ше, свои́мъ златы́мъ шéломомъ посвЂ́чивая,

тáмо лежáтъ погáныя гóловы половéцкыя.

Поскéпаны сáблями калéными шéломы овáрьскыя

отъ тéбе, я̀ръ тýре Всéволòде!

Кáя рáны, дорогá брáтіе,

забы́въ чти́ и животá,

и грáда Чръни́гова óтня злáта столá,

и своя́ ми́лыя хóти, крáсныя ГлЂ́бовны,

свычáя и обычáя!

Бы́ли вЂ́чи Троя́ни,

минýла лЂ́та Ярослáвля;

бы́ли плъци́ Óлговы,

Óльга Святьслáвличя.

Тъ́и бо Олéгъ мечéмъ крамóлу ковáше

и стрЂ́лы по земли́ сЂ́яше.

Ступáетъ въ злáтъ стрéмень въ грáдЂ ТьмуторокáнЂ, —

тòи же звóнъ слы́ша дáвныи вели́кыи Ярослáвль сы́нъ Всéволòдъ,

а Влади́міръ по вся̀ ýтра ýши закладáше въ Черни́говЂ.

Бори́са же Вячеслáвлича

слáва на сýдъ приведé

и на Кáнину зелéну пáполому постлá

за оби́ду Óлгову,

хрáбра и млáда кня́зя.

Съ тóя же Кая́лы Святопл́ъкь повелЂ́ яти отцá своéго

мèждю угóрьскими инохóдьцы ко святЂ́и Софі́и, къ Кі́еву.

Тогдá, при ÓлзЂ Горислáвличи,

сЂ́яшется и растя́шеть усóбицами,

погибáшеть жи́знь Дàждьбóжа внýка,

въ кня́жихъ крамóлахъ вЂ́ци человЂ́комь скрати́шась.

Тогдá по Рýскои земли́ рЂ́тко рáтае†ки́кахуть,

нъ чáсто врáни грáяхуть,

трýпіа себЂ́ дЂ́ляче,

а гáлици свою̀ рЂ́чь говоря́хуть,

хотя́ть полетЂ́ти на уéдіе.

Тó было въ ты́ рáти и въ ты́ плъкы́,

а си́цеи рáти — не слы́шано!

Съ зарáніа до вéчера,

съ вéчера до свЂ́та

летя́тъ стрЂ́лы калéныя,

гри́млютъ сáбли о шéломы,

трещáтъ кóпіа харалýжныя

въ пóлЂ незнáемЂ,

среди́ эемли́ Половéцкыи.

Чр́ъна земля́ подъ копы́ты

костьми́ былá посЂ́яна,

а крóвію полья́на:

тýгою взыдóша по Рýскои земли́!

Чтó ми шуми́ть,

чтó ми звени́ть

далéче рáно предъ зóрями?

И́горь плъкы́ заворочáетъ:

жáль бо емý ми́ла брáта Всéволòда.

Би́шася дéнь,

би́шася другы́и;

трéтьяго днѝ къ полýднію падóша стя́зи И́горевы.

Тý ся брáта разлучи́ста на брéзЂ бы́строи Кая́лы;

тý кровáваго винá недостá;

тý пи́ръ докончáша хрáбріи рýсичи:

сваты́ попои́ша

а сами́ полегóша

за зéмлю Рýскую.

Ни́чить травá жáлощами,

а дрéво с тýгою къ земли́ преклони́лось.

Ужè бо, брáтіе, невесéлая годи́на въстáла,

ужè пусты́ни си́лу прикры́ла.

Въстáла оби́да въ си́лахъ Дàжьбóжа внýка,

вступи́ла дЂ́вою на зéмлю Троя́ню,

въсплескáла лебеди́ными кры́лы на си́нЂмъ мóрЂ у Дóну;

плéщучи, упýди жи́рня временá.

Усóбица кня́земъ на погáныя погы́бе,

рекóста бо брáтъ брáту:

«Сé моé, а тó моé же».

И начя́ша кня́зи про малóе — «сè вели́кое» мл́ъвити

а сами́ на сéбЂ крамóлу ковáти.

А погáніи съ всЂ́хъ стрáнъ прихождáху съ побЂ́дами

на зéмлю Рýскую.

Ó, далéче зайдé сóколъ, пти́ць бья́, — къ мóрю!

А И́горева хрáбраго пл́ъку не крЂси́ти!

За ни́мъ кли́кну Кáрна и Жля́,

поскóчи по Рýской земли́,

смáгу лю́демъ мы́чючи въ плáмянЂ рóзЂ.

Жéны рýскія въсплáкашась, àркучи:

«Ужé нàмъ свои́хъ ми́лыхъ лáдъ

ни мы́слію смы́слити,

ни дýмою сдýмати,

ни очи́ма съглядáти,

а злáта и сребрá ни мáло тогò потрепáти».

А въстонá бо, брáтіе, Кі́евъ тýгою,

а Черни́говъ напáстьми.

Тоскá разлія́ся по Рýскои земли́,

печáль жи́рна течé средЂ́ земли́ Рýскыи.

А кня́зи сами́ на сéбе крамóлу ковáху,

а погáній сами́, побЂ́дами нари́щуще на Рýскую зéмлю,

éмляху дáнь по бЂ́лЂ отъ дворá.

Ті́и бо двà хрáбрая Святъслáвлича,

И́горь и Всéволòдъ,

уже лжý убуди́ста,

котóрую то бя́ше успи́лъ отéць и́хъ,

Святъслáвь грóзныи вели́кыи кі́евскыи грозóю:

бя́шеть притрепáлъ свои́ми си́льными плъкы́

и харалýжными мечи́,

наступи́ на зéмлю Половéцкую,

притоптá хлъми́ и ярýгы,

взмути́ рЂ́ки и озéры,

иссуши́ потóки и болóта.

А погáнаго Кобякá

ѝзъ лукý мóря,

отъ желЂ́зныхъ вели́кихъ плъкóвъ половéцкихъ,

я́ко ви́хръ, вы́торже.

И падéся Кобя́къ

въ грáдЂ Кі́евЂ,

въ гри́дницЂ Святъслáвли.

Тý нЂ́мци и венéдици,

ту грéци и морáва

пою́тъ слáву Святъслáвлю,

кáють кня́зя И́горя,

ѝже погрузи́ жи́ръ во днЂ Кая́лы,

рЂкы́ половéцкія, —

рýскаго злáта насы́паша.

Тý И́горь кня̀зь вы́сЂдЂ изъ сЂдлá злáта

а въ сЂдлó кощі́ево.

Уны́ша бо грáдомъ забрáлы,

а весéліє пони́че.

А Святъслáвь мýтенъ сóнъ ви́дЂ въ Кі́е†на гóрахъ.

«Сѝ нóчь съ вéчера одЂвáхуть мя̀, — речé, —

чр́ъною паполóмою на кровáти ти́совЂ,

чр́ъпахуть мѝ си́нее винó съ трудомь смЂ́шено,

сы́пахуть мѝ тъ́щими тýлы погáныхъ тлькóвинъ

вели́кыи жéньчугь на лóно

и нЂ́говахуть мя́.

Ужè дъскы̀ безъ кнЂсá въ моéмъ тéремЂ злàтовр́ъсЂмъ.

Всю̀ нóщь съ вéчера бýсови врáни възгрáяху

у ПлЂ́сньска на болóни,

бЂ́ша дéбри кисáни и несóшася къ си́нему мóрю».

И ркóша боя́ре кня́зю:

«Ужè, кня́же, тýга ýмь полони́ла;

сè бо двá сóкола слЂтЂ́ста съ óтня столá злáта

поискáти грáда Тьмуторокáня,

а лю́бо испи́ти шéломомь Дóну.

Ужè соколóма кри́льца припЂ́шали погáныхъ сабля́ми,

а сáмаю опýташа въ пути́ны желЂ́зны.

Тéмно бо бЂ́ въ г̃ дéнь:

двà сóлнца помЂркóста,

обá багря́ная стл́ъпа погасóста

и съ ни́ма молодáя мЂ́сяца,

Олéгъ и Святъслáвъ,

тъмóю ся̀ поволокóста,

и въ мóрЂ погрузи́ста,

и вели́кое бýиство подáста хи́нови.

На рЂцЂ́ на Кая́лЂ тьмá свЂ́тъ покры́ла:

по Рýскои земли́ прострóшася пóловци,

áки пардýже гнЂздó.

Ужè снесèся хулá на хвалý,

ужè трéсну нуждá на вóлю,

ужè вр́ъжеся ди́вь на зéмлю.

Сè бо гóтскія крáсныя дЂ́вы

въспЂ́ша на брéзЂ си́нему мóрю:

звóня рýскымъ злáтомъ,

пою́тъ врéмя Бýсово,

лелЂ́ютъ мéсть Шарокáню.

А мы́ ужè, дружи́на, жáдни весéлія!»

Тогдá вели́кій Святъслáвъ изрони́ злáто слóво,

с слезáми смЂ́шено,

и речé:

«О моя̀ сыновчя́,

И́горю и Всéволоде!

Рáно естà началá Половéцкую зéмлю мечи́ цвЂли́ти,

а себЂ́ слáвы искáти.

Нъ нечéстно одолЂ́сте,

нечéстно бо крòвь погáную пролія́сте.

Вáю хрáбрая сердцá въ жестóцемъ харалýзЂ скóвана,

а въ бýести закáлена.

Сé ли створи́сте моéи срéбренеи сЂдинЂ́?

А ужé не ви́жду влáсти си́льнаго,

и богáтаго, и многовóя брáта моéго Ярослáва

съ черни́говьскими бы́лями,

съ могýты, и съ татрáны,

и съ шельби́ры, и съ топчакы́,

и съ ревýгы, и съ ольбéры.

Ті́и бо бес щитóвь съ засапóжникы

кли́комъ плъкы́ побЂждáютъ,

звóнячи въ прáдЂднюю слáву.

Нъ рекóсте: «МужáимЂся сами́ —

прéднюю слáву сами́ похи́тимъ

а зáднею ся сами́ подЂ́лимъ!»

А чи ди́во ся, брáтіе, старý помолоди́ти?

Коли́ сóколъ въ мы́техъ бы́ваетъ —

вы́соко пти́цъ възбивáетъ:

не дáсть гнЂэдá своéго въ оби́ду.

Нъ сé злò: кня́же мѝ непосóбіе.

Нани́че ся годи́ны обрати́ша.

Се у Ри́мъ кричáтъ подъ сабля́ми половéцкыми,

а Володи́миръ подъ рáнами.

Тýга и тоскà сы́ну ГлЂ́бову!»

Вели́кыи кня́же Всéволòде!

Не мы́слію тѝ прелетЂ́ти издáлеча —

óтня злáта столá поблюсти́!

Ты́ бо мóжеши Вóлгу вéслы раскропи́ти,

а Дóнъ шéломы вы́льяти!

Аже бы ты́ бы́лъ,

то былà бы чáга по ногáтЂ,

а кощéи — по резáнЂ.

Ты бо мóжеши посýху живы́ми шереши́ры стрЂляти —

удáлыми сыны́ ГлЂ́бовы!

Ты́, буи Рю́риче, и Давы́де!

Не вáю ли злачéные шéломы по крóви плáваша?

Не вáю ли хрáбрая дружи́на ры́каютъ, àкы тýри,

рáнены сабля́ми калéными на пóлЂ незнáемЂ?

Вступи́та, господи́на, въ злáта стрéмена

за оби́ду сегò врéмени,

за зéмлю Рýскую,

за рáны И́горевы,

бýего Святъслáвлича!

Гáличкы Осмомы́слЂ Ярослáве!

Вы́соко сЂди́ши на своéмъ златокóваннЂмъ столЂ́,

подпéръ гóры угóрскыи свои́ми желЂ́зными плъки́.

заступи́въ королéви пýть,

затвори́въ Дунáю ворóта,

мечà брéмены чрезъ óблаки^,

суды́ рядя́ до Дунáя.

Грóзы твоя́ по зéмлямъ текýтъ,

отворя́еши Кі́еву вратá,

стрЂля́еши съ óтня злáта столá салтáни за зéмлями.

СтрЂля́и, господи́не, Кончáка,

погáного кощéя,

за зéмлю Рýскую,

за рáны И́горевы,

бýего Святъслáвлича!

А ты́, бу̀и Ромáне, и Мстислáве!

Хрáбрая мы́сль нóситъ вáю ýмъ на дЂ́ло.

Вы́соко плáваеши на дЂ́ло въ бýести,

я̀ко сóколъ на вЂ́трехъ ширя́яся,

хотя̀ пти́цю въ бýист†одолЂ́ти.

Сýть бо у вáю желЂ́зныи пáробци

подъ шéломы лати́ньскыми.

ТЂ́ми трéсну земля́, и мнóги стрáны —

Хиновá, Литвá, Ятвя́зи, Деремéла,

и пóловци сули́ци своя̀ повръгóша,

а глáвы своя̀ подклони́ша

подъ ты́и мечи́ харалýжныи.

Нъ ужé, кня́же, И́горю утръпЂ́ сóлнцю свЂ́тъ,

а дрéво не бóлогомъ ли́ствіе срони́:

по Роси́ и по Сули́ грáди подЂли́ша.

А И́горева хрáбраго пл́ъку — не крЂси́ти!

Дóнъ ти́, кня́же, кли́четъ и зовéть кня́зи на побЂ́ду.

Óлговичи, хрáбрыи кня́зи, доспЂ́ли на брáнь!

И́нъгварь и Всéволòдъ

и всѝ три́ Мстислáвичи,

не хýда гнЂздá шестокри́лци!

Не побЂ́дными жрéбіи собЂ́ влáсти расхыти́сте!

Кóе вáши златы́и шéломы,

и сýлицы ля́цкіи, и щиты́?

Загороди́те пóлю ворóта свои́ми óстрыми стрЂ́лами

за зéмлю Рýскую,

за рáны И́горевы,

бýего Святъслáвлича!

Ужé бо Сулá не течéтъ срéбреными стрýями къ грáду Перея́славлю,

и Двинá болóтомъ течéтъ óнымъ грóзнымъ полочáномъ подъ кли́комъ погáныхъ.

Еди́нъ же Изяслáвъ,

сы́нъ Васи́льковъ,

позвони́ свои́ми óстрыми мечи́ о шéломы литóвскія,

притрепá слáву дЂ́ду своéму Всеслáву,

а сáмъ подъ чрълéными щиты́

на кровá†травЂ́

притрéпанъ литóвскыми мечи́.

Исхóди ю́на крóвь, а ть́и рéкъ:

«Дружи́ну твою́, кня́же, пти́ць кри́лы пріодЂ́,

а звЂ́ри крóвь полизáша!»

Не бы́сть тý брáта Брячяслáва,

ни другáго, Всéволóда.

Еди́нъ же изрони́ жемчю́жну дýшу изъ хрáбра тЂ́ла

чрèсъ злáто ожерéліе.

Уны́лы голоси́,

пони́че весéліе,

трýбы трýбятъ городéньскіи.

Ярослáве и всѝ внýце Всеславли!

Ужè пони́зить стя́зи свои́,

вонзи́ть свои́ мечи́ верéжени:

ужé бо вы́скочисте изъ дЂ́днеи слáвЂ!

Вы́ бо свои́ми крамóлами

начя́сте навóдити погáныя

на зéмлю Рýскую,

на жи́знь Всеслáвлю.

Кóторою бо бЂ́ше наси́ліе

отъ земли́ Половéцкыи!

На седьмóмъ вЂ́цЂ Троя́ни

вр́ъже Всеслáвъ жрéбіи о дЂви́цю себЂ́ лю́бу.

Тъ́и клюкáми подпр́ъся о кóни

и скóчи къ грáду Кы́еву

и дотчéся стрýжіемъ злáта столá кі́евскаго.

Скочи́ отъ ни́хъ лю́тымъ эвЂ́ремъ въ пл́ъночи изъ БЂ́лагрàда,

обЂ́сися си́нЂ мьглЂ́;

утр́ъже воззнис трикусы:

отвори́ вратá Нóвугрàду,

разшибé слáву Ярослáву,

скóчи вл́ъкомъ до Неми́ги съ Дудýтокъ.

На Неми́зЂ снопы́ стéлють головáми,

молóтять чепи́ харалýжными,

на тоцЂ́ живóтъ кладýть,

вЂ́ютъ дýшу отъ тЂ́ла.

Неми́зЂ кровáви брéзЂ не бóлогомъ бя́хуть посЂ́яни —

посЂ́яни костьми́ рýскихъ сынóвъ.

Всеслáвъ кня́зь лю́демъ судя́ше,

кня́земъ грáды рядя́ше,

а сáмъ въ нóчь вл́ъкомъ ры́скаше:

изъ Кы́ева дори́скаше до кýръ Тмуторокáня,

вели́кому Хр́ъсови вл́ъкомъ пýть преры́скаше.

Томý въ ПóлотскЂ позвони́ша заýтренюю рáно

у святы́я Софéи въ кòлоколы́,

а óнъ въ Кы́е†звóнъ слы́ша.

Аще и вЂ́ща душá въ др́ъзЂ тЂ́лЂ,

нъ чáсто бЂ́ды страдáше.

Томý вЂ́щеи Боя́нъ и пр́ъвое припЂ́вку, смыслéныи, речé:

«Ни хы́тру,

ни горáзду,

ни пытьцю́ горáзду —

судá бóжіа не минýти».

О, стонáти Рýскои земли́,

помянýвше пр́ъвую годи́ну и пр́ъвыхъ кня́зеи!

Тогó старáго Влади́міра

нельзЂ́ бЂ пригвозди́ти къ гóрамъ кі́евскимъ;

сегó бо ны́нЂ стáша стя́зи Рю́риковы,

а дрýзіи — Дави́довы,

нъ рóзно ся и́мъ хóботы пáшутъ, кóпіа пою́тъ!

На Дунáи Ярослáвнынъ гласъ ся̀ слы́шитъ,

зегзи́цею, незнáема, рáно кы́четь:

«Полечю́, — речé, — зегзи́цею по Дунáеви,

омочю́ бебря́нъ рукáвъ въ Кая́лЂ рЂцЂ́,

утрý кня́зю кровáвыя егò рáны

на жестóцЂмъ егò тЂ́лЂ».

Ярослáвна рáно плáчетъ въ Пути́влЂ на забрáлЂ, àркучи:

«О вЂ́трЂ, вЂтри́ло!

Чемý, господи́не, наси́льно вЂ́еши?

Чемý мы́чеши хинóвьскыя стрЂ́лкы

на своéю нетрýдною кри́лцю

на моéя лáды вóи?

Мáло ли ти́ бя́шетъ горЂ́ подъ óблакы вЂ́яти,

лелЂ́ючи корабли́ на си́нЂ мóрЂ?

Чемý, господи́не, моè весéліе по ковы́лію развЂ́я?»

Ярослáвна рáно плáчеть Пути́влю гóроду на заборóлЂ, àркучи́:

«О Днéпре Словýтицю!

Ты проби́лъ еси́ кáменныя гóры

сквóзЂ зéмлю Половéцкую.

Ты лелЂ́ялъ еси́ на себЂ́ Святослáвли насáды до пл́ъку Кобя́кова.

ВъзлелЂ́и, господи́не, мою́ лáду къ мнЂ́,

абы́хъ не слáла къ немý слéзъ на мóре рáно».

Ярослáвна рáно плáчетъ въ Пути́влЂ на забрáлЂ, àркучи́:

«СвЂ́тлое и тресвЂ́тлое сл́ънце!

ВсЂ́мъ тéпло и крáсно еси́!

Чемý, господи́не, прострé горя́чюю свою́ лучю́

на лáдЂ вóи,

въ пóлЂ безвóднЂ жáждею ѝмь лýчи съпряжé,

тýгою ѝмъ тýли затчé?»

Пры́сну мóре полýнощи,

идýтъ смóрци мьглáми:

И́гореви кня́зю бóгъ пýть кáжетъ

изъ земли́ Половéцкои

на зéмлю Рýскую,

къ óтню злáту столý.

Погасóша вéчеру зóри^.

И́горь спи́тъ,

И́горь бди́тъ,

И́горь мы́слію поля́ мЂ́ритъ отъ вели́каго Дóну

до малáго Донцá.

Кóмонь въ полýночи Овлýръ сви́сну за рЂкóю,

вели́ть кня́зю разумЂ́ти:

кня́зю И́горю не бы̀ть кли́кану!

Стýкну земля́,

въшумЂ́ травá,

вéжи ся половéцкіи подви́зашася.

А И́горь кня́зь поскóчи горнастáемъ къ трóстію

и бЂ́лымъ гóголемъ на вóду.

Въвръжéся на бр́ъзъ кóмонь

и скóчи съ нéго бýсымъ вл́ъкомъ.

И потечé къ лýгу Донцá,

и полетЂ́ сóколомъ подъ мьглáми у

избивáя гýси и лéбеди

зáвтроку, и обЂ́ду, и ýжинЂ.

Коли́ И́горь сóколомъ полетЂ́,

тогдá Влýръ вл́ъкомъ потечé,

труся́ собóю студéную росý:

претръгóста бо своя́ бр́ъзая кóмоня.

Донéць речé:

«Кня́же И́горю!

Не мáло ти вели́чія,

а Кончакý — нелю́бія,

а Рýскои земли́ — весéліа!»

И́горь речé:

«Ó Дóнче!

Не мáло ти вели́чія,

лелЂ́явшу кня́зя на вл́ънахъ,

стлáвшу емý зелЂ́ну травý на свои́хъ срéбреныхъ брéзЂхъ,

одЂвáвшу егó тéплыми мъглáми подъ сЂ́нію зелéну дрéву,

стрежáше егó гóголемъ на водЂ́,

чáицами на струя́хъ,

чр́ьнядьми на вЂ́трЂхъ ».

Не тáко ли, речé, рЂкá Стýгна;

худý струю́ имЂ́я,

пожр́ъши чужи́ ручьи́ и стрýгы,

рострéна къ ýстью,

ýношу кня́зю Ростислáву затвори́

ДнЂ́прь. ТéмнЂ бéрезЂ.

Плáчется мáти Ростислáвля

по ýноши кня́зи РостислáвЂ.

Уны́ша цвЂты́ жалóбою,

и дрéво с тýгою къ землЂ́ прЂклони́лось^.

А не сорóкы втроскотáша —

на слЂдý И́горе†Ђ́здитъ Гзáкъ съ Кончакóмъ.

Тогдá врáни не грáахуть,

гáлици помлъкóша,

сорóкы не троскотáша,

пóлозіе пóлзаша тóлько.

Дя́тлове тéктомъ пýть къ рЂцЂ́ кáжутъ,

солові́и весéлыми пЂсньми́ свЂ́тъ повЂдáютъ.

Мл́ъвитъ Гзáкъ Кончакóви:

«Áже сóколъ къ гнЂздý лети́тъ —

сокóлича рострЂля́е†свои́ми злачéными стрЂ́лами ».

Речé Кончáкъ ко ГзЂ̀:

«Áже сóколъ къ гнЂ́здý лети́ть —

а вЂ́ соколцá опýтае†крáсною дЂви́цею».

И речé Гзáкъ къ Кончакóви:

«Аще егó опýтае†крáсною дЂви́цею,

ни нáма бýдетъ сокольцá,

ни нáма крáсны дЂви́це,

то почнýть нáю пти́ци би́ти въ пóлЂ Половéцкомъ».

Рéкъ Боя́нъ и хóды на Святъслáвля,

пЂснотвóрецъ старáго врéмени —

Ярослáвля, Óльгова, когáня:

«Хóть и тя́жко ти́ головы́ крóмЂ плечю́ —

злó тѝ тЂ́лу крóмЂ головы́», —

Рýскои земли́ безъ И́горя.

«Сóлнце свЂ́тится на небесЂ́ —

И́горь кня́зь въ Рýскои земли́», —

дЂви́ци пою́тъ на Дунáи,

вью́тся голоси́ чрèзъ мóре до Кі́ева.

И́горь Ђ́детъ по Боричéву къ святЂ́и богорóдици Пирогóщеи.

Стрáны рáди, грáди весéли.

ПЂ́вше пЂ́снь стáрымъ кня́земъ,

а потóмъ молоды́мъ пЂ́ти:

«Слáва И́горю Святъслáвличю,

бýи тýру Всéволòду,

Влади́міру И́горевичу!»

Здрáви кн́язи и дружина,

побарáя за христья́ны на погáныя плъки́!

Кня́земъ слáва а дружи́нЂ!

Аминь.

Попередня     Головна     Наступна